Откинув левой рукой волосы со лба, Мышелов ощутил под пальцами небольшую шишку. Он понял, что там засела гладкая серебряная стрела Хисвет.

7

Снедаемый жаждой и любовным томлением, Фафхрд проснулся и сразу догадался, что уже далеко за полдень. Он в общих чертах помнил, где находится и что с ним произошло, однако события конца прошлого дня вырисовывались покамест довольно туманно. Северянин находился в положении человека, который стоит на клочке земли среди высящихся в отдалении горных пиков, но не знает из-за низко стелющегося тумана, что находится между ним и горами.

Он находился в лесистом Кварч-Каре, главном из Восьми так называемых Городов – ей-же-ей, ни один из них и в подметки не годился Ланкмару, единственному месту на Внутреннем море, которое по праву могло считаться городом. А в данный миг Северянин лежал в своей комнате, помещавшейся в несуразном и низком, но вместе с тем довольно уютном деревянном дворце Моварла. Четыре дня назад вместе с грузом леса, взятым на борт расчетливым Слинуром, Мышелов ушел на «Каракатице» в Ланкмар, чтобы доложить Глипкерио о благополучной доставке четырех пятых посланного зерна, коварном предательстве Хисвина и Хисвет и вообще обо всем этом сумасшедшем рейсе. Фафхрд, однако же, предпочел остаться на время в Кварч-Каре – ему тут было весело, главным образом потому, что он познакомился с некой любвеобильной и хорошенькой забавницей по имени Гренлет.

Фафхрд лежал на уютной постели, но почему-то чувствовал себя несколько скованно, – наверное, не разулся, или даже не разделся, а может, даже не снял пояс с топором, лезвие которого, по счастью, спрятанное в толстые кожаные ножны, впивалось теперь ему в бок. Но вместе с тем у Фафхрда было ощущение, что он одержал славную победу, – какую, он не помнил, но все равно было приятно.

Не открывая глаз и не сдвинув ни одну часть тела даже на толщину истертой ланкмарской монеты, Фафхрд попытался сориентироваться. Слева, в пределах досягаемости, на крепко сколоченном ночном столике должна стоять вместительная оловянная фляга с легким вином. Он даже вроде бы чувствовал его прохладный аромат. Отлично.

Справа, еще ближе, чем фляга, – Гренлет. Фафхрд ощущал излучаемое ею тепло и слышал храп девушки, надо сказать, довольно громкий.

Но вот была ли это именно Гренлет? И только ли Гренлет? Накануне вечером, прежде чем Северянин отправился поиграть, она была крайне весела и даже обещала познакомить его со своей рыжеволосой и пылкой сестрой из Уул-Хруспа, где они держали множество скота. Может быть, и она?… Как бы там ни было, тоже хорошо, даже еще лучше.

А вот под пухлыми пуховыми подушками…. Ага, вот почему он чувствует себя таким счастливым! Вчера вечером он обобрал их всех до нитки – до последнего золотого ланкмарского рилька, до последнего золотого кварнарского гронта, до последней золотой монеты, отчеканенной в Восточных Землях, Квармалле и где угодно. Точно, теперь он вспомнил: он обставил их всех, причем в простую игру «шесть-семь», в которой банкомет выигрывает, если ставит в банк столько же монет, сколько играющий держит в кулаке. А эти болваны из Восьми Городов прибегали просто к детской уловке: старались сделать кулак побольше, когда держали в нем шесть монет, и сжимали покрепче, когда монет было семь. Да, он вывернул их карманы и кошельки наизнанку, а под конец поставил четверть своего выигрыша против маленького оловянного свистка со странной гравировкой, который якобы обладал магическими свойствами, – и выиграл его тоже! А потом он распрощался с ними и ушел – счастливый, нагруженный золотом, словно галеон, – ушел в постель к Гренлет. Но была ли там Гренлет? Трудно сказать.

Фафхрд позволил себе один сиплый зевок. Что еще нужно человеку для счастья? Слева вино. Справа – красивая девушка, вернее, даже две; из-под одеяла крепко и приятно пахло фермой, а что может быть сочнее рыжеволосой дочки фермера (или скотовода)? А вот под подушками…. Фафхрд с наслаждением покрутил головой и хоть и не почувствовал затылком толстенького мешочка с золотыми – слишком много было толстых подушек, – но представил его очень отчетливо.

Он попытался вспомнить, что его заставило под конец сделать столь опрометчивую ставку. Какой-то бахвал с бородой колечками заявил, что у него есть маленький оловянный свисток, доставшийся ему от ворожеи, с помощью которого можно вызвать тринадцать весьма полезных тварей…. это напомнило ему о ворожее, которая очень давно рассказывала про то, что все животные имеют Чертову Дюжину правителей…. и ему захотелось подарить этот свисток Серому Мышелову, который всегда был неравнодушен ко всяким магическим штучкам…. – да, так оно и было!

Не открывая глаз, Фафхрд лежал и восстанавливал в памяти ход событий. Внезапно он наудачу вытянул левую руку, сжал пальцы на горлышке фляги – она даже запотела! – осушил половину – нектар! – и поставил сосуд на место.

Затем правой рукой он погладил девушку – Гренлет или ее сестру? – от плеча до бедра.

Под рукой Северянин ощутил короткую щетину, а ее обладательница, почувствовав любовное прикосновение, замычала.

Вытаращив глаза, Фафхрд рывком сел в постели, и сразу же солнечный свет, лившийся сквозь небольшие открытые окна, затопил его желтизной и высветил чудные деревянные панели ручной полировки, которыми была обшита комната, играя на арабесках их текстуры. Рядом с Северянином, на таком же количестве мягких подушек, лежала, по-видимому, чем-то опоенная, толстая, длинноухая, рыжеватая телка с розовыми ноздрями. Внезапно Фафхрд почувствовал, что его сапог упирается в копыто, и поспешно отдернул ногу. Рядом с телкой не было ни девушки, ни даже еще одной телки – вообще никого.

Он сунул правую руку под подушку. Пальцы нащупали знакомый, прошитый двойным стежком кожаный кошель, однако был он не туго набит золотом – если, конечно, не считать тоненького оловянного свистка, – а плоским, как сархеенмарский блин из пресного теста.

Фафхрд резко откинул одеяло, так что оно на миг вздулось, словно парус, оборванный шквалом. Сунув отощавший кошель за пояс, он выскочил из кровати, схватил свой двуручный меч в мохнатых ножнах, намереваясь воспользоваться им в качестве дубинки, и бросился сквозь тяжелые двойные шторы в дверь, остановившись лишь на миг, дабы не дать пропасть вину.

Несмотря на охватившее его бешенство, Фафхрд, поспешно допивая флягу, вынужден был признать, что в известном смысле Гренлет поступила с ним честно: его партнерша по постели была женского пола, рыжая, родом бесспорно с фермы и отличалась – для телки – вполне привлекательной внешностью, а в ее тревожном мычании проскальзывали нежные нотки.

Общая зала была еще одним чудом из полированного дерева – в королевстве Моварла, очень молодом, главным богатством был лес. В раскрытые окна заглядывали зеленые ветви деревьев. Со стен и потолков смотрели барельефы фантастических демонов и крылатых девушек-воинов. Тут и там к стенам были прислонены красиво отполированные луки и копья. Широкие двери вели во двор, где в зеленой тени листвы нетерпеливо переступал ногами гнедой жеребец. В городе Кварч-Каре могучих деревьев было раз в двадцать больше, чем домов.

В зале расположились человек двенадцать, одетых в зеленое и коричневое, – они пили вино, играли в настольные игры и беседовали. Это были крепкие чернобородые молодцы, каждый ростом чуть ниже Фафхрда.

Северянин сразу заметил, что они очень смахивают на типов, которых он накануне вечером обобрал до нитки. И тут, кипя от ярости и подогретый только что выпитым вином, он не сдержался и совершил роковую неучтивость.

– Где это воровское отродье Гренлет? – заорал он, потрясая над головой мечом в ножнах. – Она украла из-под подушки весь мой выигрыш!

Молодцы, как один, вскочили на ноги и схватились за рукоятки мечей. Самый кряжистый из них шагнул к Фафхрду и ледяным тоном осведомился:

– Ты что, варвар, хочешь сказать, что благородная девица из Кварч-Кара делит с тобой ложе?

Фафхрд сразу понял, какую страшную ошибку он допустил. О его связи с Гренлет было известно всем, но никогда не упоминалось вслух: мужчины Восьми Городов почитают своих женщин и позволяют им заниматься любыми беспутствами. Но горе тому чужеземцу, который заговорит об этом.